— Ладно, — уступил он. — Что это за книги у вас? И в чем состоит тайна Большого Дома?
Мистра бросила на него острый взгляд. Ее щечки порозовели, глаза неестественно блестели. В конце концов она отреагировала:
— Насколько я поняла по звукам, вы уже побывали в моей библиотеке. Что вы там успели прочесть?
— Ничего.
Но он рассказал ей о книгах, изъятых им у Теслакоданала. На её лице появилось задумчивое выражение.
— Когда мне достались эти экземпляры, в них были вырваны те же самые страницы. Вымараны и фамилии, причем, в тех же самых местах.
Они в молчании выпили ещё по глотку. У Стивенса сложилось впечатление, что Мистра собиралась что-то добавить к сказанному.
— Так получилось, — и впрямь произнесла она, — что мне известны зачеркнутые имена. Их взяли себе некоторые члены нашей… нашей немногочисленной секты.
И она снова рассмеялась, вопрошающе посматривая на него.
— Ну вот… — протянул он.
— Вот так-то.
И она снова наполнила бокалы. Он приложился ещё разок.
— Какого дьявола, — задумчиво произнес он, — расплодилось столько безумных сект в Калифорнии? Возьмем, к примеру, эту так называемую мексиканскую цивилизацию доколумбовского времени! Если когда-либо и существовали погубившие свою душу люди, то именно они были ими.
Она наблюдала за ним сверкающими как драгоценные камни очами. Но её лицо казалось ему подернутым думкой. Стивенс мрачным тоном развил свою мысль:
— С точки зрения появления в человеческой истории отягощенных жаждой крови цивилизаций, древние мексиканцы побили все рекорды. В период упадка им требовалось приносить в жертву своим омерзительным богам и богиням уже свыше пятидесяти тысяч человеческих жизней в год!
Он нечаянно заметил, что опустошил и второй бокал. Поднявшись адвокат еле удержался на ставших ватными ногах и вынужден был, чтобы устоять, уцепиться за стойку бара.
— Впрочем, что об этом рассуждать, — пролепетал он. — Лучше поговорим о вас. И не наливайте мне более. Еще рюмка — и я окончательно наклюкаюсь.
Он кое-как добрел до Мистры и заключил её в свои объятия. Она не сопротивлялась, когда Стивенс поцеловал её и даже через некоторое время откликнулась. Это смутило их обоих. Он отодвинулся. Задрожавшим от волнения голосом произнес:
— Вы самая красивая из всех, когда-либо встречавшихся мне женщин…
Стивенс сознавал, что Мистра не переставала внимательно следить за ним. Но её взгляд он истолковал как приглашение к близости. Они вновь, и надолго, слились в поцелуе, хотя она не проявляла какого-либо нетерпения. Когда же адвокат попытался пройти по комнате, то зашатался, все поплыло у него перед глазами. Ухватившись вновь за стойку бара, он обвиняющим тоном бросил в её адрес:
— Я пьян.
— Скажите лучше, напичкан наркотическими снадобьями.
Стивенс неуверенным движением развернулся к центру комнаты. Мистру он теперь едва различал во все сгущавшейся вокруг него пелене.
— Я сделала это нарочно, — добавила она.
Он шагнул к Мистре и вдруг почувствовал, как на него стремительно надвигается поверхность пола. Падение на какой-то миг отрезвило его.
— Но зачем же вы так поступили? — Стивенс еле ворочал языком. — Что это…
То не было самым последним, что сохранилось в его памяти, но последнее, о чем он вспоминал хоть сколько-нибудь отчетливо.
8
Стивенс проснулся от брызнувших ему в глаза лучей солнца. Он долго лежал, не шевелясь и бесцельно тараща глаза на потолок странной комнаты. И вдруг разом осознал, где находится. Он рывком поднялся с кровати, не зная толком, что собирался сделать, напряженно задумался. Постепенно первоначальная скованность прошла. Он был жив. Какими бы мотивами не руководствовалась Мистра, накачав его наркотическим зельем, оно оказалось неопасным для жизни.
Его одежда лежала рядом, на стуле.
Он поспешно оделся и выглянул в коридор. Вспомнил, что рядом находится вторая спальня. Он на цыпочках дошел до нее. Дверь была незаперта. Стивенс приоткрыл её и просунул голову.
Некоторое время он созерцал спящую Мистру. Во сне она выглядела необыкновенно юной. Она показалась ему даже моложе, чем он сначала думал. Сейчас ей можно было дать двадцать четыре — двадцать пять, чем тридцать лет.
Адвокат припомнил, что в течение этой долгой ночи она была крайне взвинчена. Но так и не смог восстановить в памяти, был ли он с ней вместе в этой комнате или в соседней. Зато в мыслях ясно видел, как Мистра много раз плакала и неоднократно что-то говорила ему про Большой Дом.
Большинство из сказанного ею растворилось в сплошной мгле. Но кое-что все же сохранилось и совершенно отчетливо. Вероятно, её слова так же безжалостно жгли ему мозг, как октли горло. Одна мысль об этих закрепившихся у него фразах повергла его в шок. Он уже собирался прикрыть дверь, но успел заметить, что Мистра, открыв глаза, сосредоточенно наблюдает за ним.
Да, да, она СЛЕДИЛА ЗА НИМ. Стивенс инстинктивно несколько подался назад. Тотчас же выражение в глазах Мистры изменилось. Они, глубоко запав, неистово запылали. Сейчас они очень походила на те, что были у нее, — весьма странные и необычные, — в тот момент, когда адвокат отключался под воздействием наркотика. Внезапно Стивенс узнал о её возрасте — больше, чем двадцать пять, больше, чем тридцать. Он вспомнил, что она упоминала о бессмертии… «Это старый-престарый Дом…», — лихорадочно шептала она в ночном мраке. Как если бы перед внутренним взором во всей своей беспощадности промелькнули какие-то скрытые циклы её жизни, пробудив в Мистре подернутые смертью видения. «Это старый-престарый Дом…»
Стоя в коридоре, Стивенс, наконец, уразумел, — и в этом у него теперь не было ни малейших сомнений, — в чем состояла тайна Старого Дома.
А когда до адвоката дошло, что она знала, что он разобрался в этом, то его встряхнула отдававшая холодом небытия дрожь. Она приподнялась в постели, как бы потянувшись к нему. Одеяло соскользнуло с её тела и словно бы растворилось. Глаза даже при солнечном свете опаляли двумя пышущими безумным огнем воронками. Мышцы лица и тела затвердели, придавая Мистре вид каменной статуи и обезображивая её своей неподвижностью.
Но эта какая-то неестественная реакция внезапно прекратилась. Она расслабилась. Снова откинулась в постели. Улыбнулась ему и лениво протянула:
— Так… Значит, подглядывали за мной?
Своеобразное очарование, будто околдовавшее его, рассеялось. Ему представилось, что он вынырнул из неведомой, заполненной фантастическими образами бездны, и, осознавая собственное смятение и замешательство, пробормотал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});